...Пока приходилось
скучать на почтовой станции, Пушкин открывал
"Путешествие" Радищева, но не располагал для
развлечения нашим изданием. Уж он, конечно, не
пропустил бы в нем краткую историю ямского дела,
которую мы начинаем этим очерком.
Сквозь монументальные стены черногрязевского
станционного здания поэт увидел бы избы
"Черного яма", последнего перед столицей, а в
них - посольство Ливонского ордена. На дворе
декабрь. Рыцари жмутся к печи, ожидая царского
разрешения на въезд в Москву.
Езда на санях
(по рисунку Сигизмунда Герберштейна, XVI в.)
Сцена не случайна. Именно
Иван Грозный сыграл в устройстве ямов решающую
роль. Именно ради государственных надобностей он
распространил их систему. Исключительно зимою
могла осуществляться гоньба: "В распутицу
ямщина сразу впух разорит",- а у нас всякий путь
был распутицей, кроме санного. Пушкин бы не
спорил.
Нет, разумеется, понятие возникло гораздо раньше:
вместе с татарскими "дзям" (дорога) и
"ямчи" (проводник). "Татарский ям"
составлял часть русских платежей в Золотую Орду.
А услугами населения по собственному
передвижению и перевозке грузов - причем и
денежными, и натуральными - отечественные власти
пользовались еще с X века. Эта повинность,
называемая в разное время "повозом",
"подводой" или "ямом", постепенно
упорядочивается у нас в общегосударственном
масштабе уже в княжение Ивана III. Но все-таки
только при его страшном внуке среди центральных
учреждений появляется Ямская изба (приказ),
только в первое царствование иностранцы
начинают рассказывать о своих путешествиях с
ямщиками.
Например, английский купец и дипломат Антоний
Дженкинсон мчится в Москву на почтовых санях,
одолевает путь из Вологды за пять дней и,
насчитав по дороге 14 ямов, достигает столицы в
один день с упомянутым ливонским посольством - 6
декабря 1557 года. А двадцать лет спустя
австрийский посланник Принтц фон Бухау
засвидетельствует нашу правоту насчет
"казенных надобностей". Лишь они давали
право брать от государева имени новых,
"готовых" лошадей и в достаточном
количестве - для пущей скорости всякого, кто
показывал царскую подорожную грамоту.
Почтовая тройка XIX в.
(по рисунку П. Соколова)
По этой бумаге ямщик обязан
был ездить "под гонцами, и под всякими людьми, и
под извозом", соответствуя, таким образом,
наиболее расхожему представлению о нем, как о
"вожатае, вознице, погонщике на почтовых".
Между тем, Даль приводит в первую очередь другое,
специальное и, кажется, исходное значение слова
"ямщик": "крестьянин на яму, для почтовой
гоньбы на своих лошадях, за что он освобождается
от подушного".
Вот, где собака зарыта! Повинность повинностью,
но под ней мы видим крестьянина-собственника,
владельца транспортных средств. У него для
гоньбы - минимум три лошади ("указное"), но
бывало, что держали и по шесть - "кто за сколько
служит". Служили за царское жалование: по 20
рублей и больше человеку на год, и прогонов за
всякую езду - 3 деньги на 10 верст. Прибавьте к
этому денежную и натуральную помощь от общины и
правительства ("для дворового и лошадиного
поставления"), освобождение от податей и
обязанность окрестных землевладельцев уступать
часть земли под ямские дворы и пашню.
Так что фон Бухау ошибался только в
этимологическом отношении, производя слово
"ям" от русского глагола "имать". По
сути он вполне отразил реальность. Изначально -
неплохое имение и льготные условия, впоследствии
- доходность промысла. Почему бы к ХIХ веку не
сложиться крепким хозяйствам зажиточных и
патриархальных ямских слобод?
Впрочем, жизнь есть жизнь - не все дороги
одинаковы, и бойкие места часто сменяются
захолустьями. По сведениям фон Бухау на трактах
между Москвой и пограничными крепостями
почтовые станции отстояли друг от друга на 30
верст, хотя известны были промежутки до 100 верст и
более. Иные ямские селения представляли собою
две-три избы с конюшнями да сараями, а иные
слободы разрастались до ста дворов.
Форменная одежда ямщика по
указу 1669 г., сани и ящик для перевозки зарубежной
корреспонденции
(по макетам Центрального музея связи
им. А.С. Попова).
Черная Грязь, где мы оставили
Пушкина за чтением радищевского
"Путешествия", издавна слыла чуть ли не
самой крупной станцией: для обслуживания
проезжающих на ней содержали добрую сотню
лошадей, в то время как на станциях по другим
трактам насчитывали от силы по три-четыре
десятка.
Впервые поэт оказался здесь мальчиком,
отправляясь с дядюшкой в Царскосельский лицей.
Затем проезжал эту станцию еще более двадцати
раз. Её популярность у москвичей, которые даже
имели обычай провожать до неё отъезжающих в
Петербург, делала особенно смешным известный
каламбур молодого Пушкина на вечере у Карамзина.
Что поделаешь: ямщики - политическая тема.
Николай Тургенев, один из идеологов тайных
обществ, говоря о свободе, с пафосом воскликнул,
что, мол, мы уже на первой станции к ней. "Да-да, -
радостно подхватил Пушкин, - в Черной Грязи!.."
Автор, однако, в ней не застрянет - благо,
экономить на прогонах не приходится. Нас ямская
тройка несет не в пространстве, а во времени.
Значит, в очередном выпуске она пересечет и
последующие эпохи.
Дмитрий
ЯСТРЖЕМБСКИЙ,
историк |
